Неточные совпадения
«Уши надрать мальчишке», — решил он. Ему, кстати, пора было идти в
суд, он оделся, взял портфель и через две-три минуты стоял перед мальчиком, удивленный и уже несколько охлажденный, —
на смуглом лице брюнета весело блестели странно знакомые голубые глаза. Мальчик стоял, опустив балалайку, держа ее за конец грифа и раскачивая, вблизи он
оказался еще меньше ростом и тоньше. Так же, как солдаты, он смотрел
на Самгина вопросительно, ожидающе.
И это правда. Обыкновенно ссылаются
на то, как много погибает
судов. А если счесть, сколько поездов сталкивается
на железных дорогах, сваливается с высот, сколько гибнет людей в огне пожаров и т. д., то
на которой стороне
окажется перевес? И сколько вообще расходуется бедного человечества по мелочам, в одиночку, не всегда в глуши каких-нибудь пустынь, лесов, а в многолюдных городах!
Оторвется ли руль: надежда спастись придает изумительное проворство, и делается фальшивый руль.
Оказывается ли сильная пробоина, ее затягивают
на первый случай просто парусом — и отверстие «засасывается» холстом и не пропускает воду, а между тем десятки рук изготовляют новые доски, и пробоина заколачивается. Наконец
судно отказывается от битвы, идет ко дну: люди бросаются в шлюпку и
на этой скорлупке достигают ближайшего берега, иногда за тысячу миль.
Только мы расстались с
судами, как ветер усилился и вдруг
оказалось, что наша фок-мачта клонится совсем назад, еще хуже, нежели грот-мачта. Общая тревога; далее идти было бы опасно:
на севере могли встретиться крепкие ветра, и тогда ей несдобровать. Третьего дня она вдруг треснула; поскорей убрали фок. Надо зайти в порт, а куда? В Гонконг всего бы лучше, но это значит прямо в гости к англичанам. Решили спуститься назад, к группе островов Бабуян,
на островок Камигуин, в порт Пио-Квинто, недалеко от Люсона.
Все знали тоже, что дело это получило всероссийскую огласку, но все-таки не представляли себе, что оно до такой уже жгучей, до такой раздражительной степени потрясло всех и каждого, да и не у нас только, а повсеместно, как
оказалось это
на самом
суде в этот день.
Начальство и
суд не могли не дать хода делу, но приостановились и они: хотя представленные вещи и письма и заставили размышлять, но решено было и тут, что если сии документы и
оказались бы верными, то все же окончательное обвинение не могло бы быть произнесено
на основании только сих документов.
Испугалась ужасно: «Не пугайте, пожалуйста, от кого вы слышали?» — «Не беспокойтесь, говорю, никому не скажу, а вы знаете, что я
на сей счет могила, а вот что хотел я вам только
на сей счет тоже в виде, так сказать, „всякого случая“ присовокупить: когда потребуют у папаши четыре-то тысячки пятьсот, а у него не
окажется, так чем под суд-то, а потом в солдаты
на старости лет угодить, пришлите мне тогда лучше вашу институтку секретно, мне как раз деньги выслали, я ей четыре-то тысячки, пожалуй, и отвалю и в святости секрет сохраню».
Митю, конечно, остановили, но мнение молодого врача имело самое решающее действие как
на суд, так и
на публику, ибо, как
оказалось потом, все с ним согласились. Впрочем, доктор Герценштубе, спрошенный уже как свидетель, совершенно неожиданно вдруг послужил в пользу Мити. Как старожил города, издавна знающий семейство Карамазовых, он дал несколько показаний, весьма интересных для «обвинения», и вдруг, как бы что-то сообразив, присовокупил...
А потому сей
суд и полагает: означенное имение, ** душ, с землею и угодьями, в каком ныне положении тое
окажется, утвердить по представленной
на оное купчей за генерал-аншефа Троекурова; о удалении от распоряжения оным гвардии поручика Дубровского и о надлежащем вводе во владение за него, г. Троекурова, и об отказе за него, как дошедшего ему по наследству, предписать ** земскому
суду.
В то время дела такого рода считались между приказною челядью лакомым кусом. В Щучью-Заводь приехало целое временное отделение земского
суда, под председательством самого исправника. Началось следствие. Улиту вырыли из могилы, осмотрели рубцы
на теле и нашли, что наказание не выходило из ряду обыкновенных и что поломов костей и увечий не
оказалось.
Обещали разных хозяйственных предметов
на 1000 рублей и по 4 головы разного скота
на каждую семью, но когда отправляли переселенцев
на «Манджуре» из Николаевска, то не было ни жерновов, ни рабочих волов, лошадям не нашлось места
на судне, и сохи
оказались без сошников.
Все переходили по недоделанному полу в комнату Мари, которая
оказалась очень хорошенькой комнатой, довольно большою, с итальянским окном, выходившим
на сток двух рек; из него по обе стороны виднелись и
суда, и мачты, и паруса, и плашкотный мост, и наконец противоположный берег,
на склоне которого размещался монастырь, окаймленный оградою с стоявшими при ней угловыми башнями, крытыми черепицею, далее за оградой кельи и службы, тоже крытые черепицей, и среди их церкви и колокольни с серебряными главами и крестами.
Когда он встал
на ноги, то
оказалось (Вихров до этого видел его только сидящим)…
оказалось, что он был необыкновенно худой, высокий, в какой-то длинной-предлинной ваточной шинели, надетой в рукава и подпоясанной шерстяным шарфом; уши у него были тоже подвязаны, а
на руках надеты зеленые замшевые перчатки; фамилия этого молодого человека была Мелков; он был маменькин сынок, поучился немного в корпусе, оттуда она по расстроенному здоровью его взяла назад, потом он жил у нее все в деревне — и в последнюю баллотировку его почти из жалости выбрали в члены
суда.
Оказывается, что перед
судом ученых нашего времени закон еврейский: зуб за зуб и око за око, — закон справедливого возмездия, известный человечеству 5000 лет тому назад, более целесообразен, чем закон любви, 1800 лет тому назад проповеданный Христом
на место этого самого закона справедливости.
Свое Царственное достоинство Он сам подтверждает и символическим входом в Иерусалим, и ответом
на суде Пилату, и даже надписью
на кресте, ирония которой
оказалась совершенно бессильна.
Тяжба шире да дальше, дело дошло до окружного, до палаты, но как у опекуна ничего не
оказалось, то праведные судьи решили:
на нет и
суда нет.
Несколько странно, должен признаться, наряду с адскими муками и вечностью, прозвучало ваше обращение к
суду истории и потомства, но и здесь вы
оказались не
на высоте современной мысли: теперь всякий дурак знает, что беспристрастная история с одинаковой любезностью заносит
на свои скрижали как имена праведников, так и имена злодеев.
Однако фактическим обвиняемым
на суде оказался, вместо Веры Засулич, генерал Трепов.
Вследствие такого премудрого
суда и дел за нумерами в полиции очень мало
оказывалось: все делалось больше
на словах и
на палках.
Действительно, ее сын, единственный честный чиновник в банке,
оказался непричастным к совершенному преступлению и по определению высшего
суда освобожден из заключения, в котором его протомили несколько месяцев, между тем как главный сообщник Киноварова оставался
на свободе и
на службе секретарем в том месте, которое они ограбили.
— Отдать-то отдали, только уж перед самым отъездом. Новый окружной
суд в Томске присудил, а при прежних порядках канителили, да и до сих пор бы все писали, а право
на моей стороне было: умер он, как
оказалось по вскрытию, не в душевном помрачении, по публикациям наследников не явилось, ну, в мою, значит пользу и порешили.
— Правильно изволили сказать, но сами согласитесь, ведь соль — материал сырой. Мало-мальски водой ее хватит, тотчас
на утек и превращается, можно сказать, в ничтожество. Его превосходительство Александр Иваныч об этом своевременно доносили по начальству: буря, дескать, и разлитие рек, и крушение
судов. Следствие было произведено, и решение воспоследовало предать дело воле божией. А враги назначили переисследование. Тут воли-то божией и не
оказалось. Понимаете?
— Пусть они совместно с вами рассмотрят дело, и если я
окажусь правым, я выдам тотчас же пять тысяч рублей, взяв с вас расписку в излишне перебранных вами деньгах. Если же они найдут мой отчет неправильным, то подавайте
на меня в
суд. Иначе я не согласен…
Кроме Баранщикова, тут точно в таком же положении
оказались еще и другие лица нерусской национальности, а именно один швед и пятеро немцев, и все они были заманены
на судно и здесь удержаны и закованы.
Далее этого идти уже некуда, и можно с утвердительностью сказать, что действительно «последняя вещь горше первой», ибо дочь крестьянки еще «для прилики» слышала наставление: «веди себя честно», а «дочери девиц», как выразилась одна из них
на суде, получают от своих матерей «прямое руководство к своей жизни». Здесь, к удовольствию селохвалителей и градоненавистников, городские фрукты действительно
оказываются гнилостнее деревенских, но дело не в скверных концах, а в дурных началах…